НачалоTSK Laboratory. Home encyclopedia of music collections.Поиск

По Волне Моей Памяти

Давид Тухманов

℗ 1976 Мелодия С60 07271-72

℗ 1994 MMS Records MMSR 4942

℗ 2000 Roff Music ROFF CD 015: Театр Детской Песни

℗ 2007 barin.livejournal.com BR LLB 75009: Театр Детской Песни

Давид Тухманов • 1975 • По Волне Моей Памяти

Новая пластинка Давида Тухманова — «По Волне Моей Памяти» содержит ряд вокальных и инструментальных номеров, связанных общим замыслом, стремлением к открытому лирическому высказыванию.

Композитор обратился к выдающимся образцам мировой классической поэзии и создал своего рода лирическую сюиту, в которой голоса поэтов разных эпох и стран соединились со звучанием современной песни.

Тщательно отобранные стихотворения получили у Тухманова свежее музыкальное воплощение. Существенное внимание композитор уделяет мелодии. Изысканная по рисунку, она рельефно очерчивает образы. Опираясь на песенные и танцевальные формы, автор трактует их свободно, придает им несколько необычные черты. Стремясь к большей интонационной выразительности, композитор в ряде случаев сохраняет язык оригинала, что дает возможность передать неповторимые поэтические особенности подлинника, прелесть его звучания.

Мелодии предстают в изобретательной аранжировке, своеобразную красочность которой придает широкое использование средств и способов современной звукозаписи. — Александр Бузовкин.

Участие в альбоме:

Web:

Тексты и видео:

Я Мысленно Вхожу в Ваш Кабинет

(Давид Тухманов — Максимилиан Волошин)

Я мысленно вхожу в ваш кабинет,
Здесь те кто был, и те кого уж нет,
Но чья для нас не умерла химера.
И бьется сердце, взятое в их плен.

Бодлера лик, нормандский ус Флобера,
Скептичный Франс, святой сатир Верлен,
Кузнец Бальзак, чеканщики Гонкуры...
Их лица терпкие и четкие фигуры
Глядят со стен и спят в сафьянах книг,
Глядят со стен и спят в сафьянах книг.

Их дух, их мысль, их ритм, их крик...
Я верен им, я верен им.
Их дух, их мысль, их ритм, их крик...
Я верен им, я верен им.

Из Сафо

(Давид Тухманов — перевод: Викентий Вересаев)

Богу равным кажется мне, по счастью,
Человек, который так близко-близко,
Пред тобой сидит. Твой, звучащий нежно,
Слушает голос и прелестный смех.

У меня при этом,
Перестало сразу бы сердце биться.
Лишь тебя увижу, уж я не в силах
Вымолвить слово, вымолвить слово.

Но немеет подчас язык,
Под кожей быстро легкий жар пробегает,
Смотрят, ничего не видя глаза,
В ушах же - звон непрерывный...

Потом жарким я обливаюсь,
Дрожью члены все охвачены,
Зеленее становлюсь травы,
И вот-вот, как будто, с жизнью прощусь я.

Потом жарким я обливаюсь,
Дрожью члены все охвачены,
Зеленее становлюсь травы,
И вот-вот, как будто, с жизнью прощусь я.

Богу равным кажется мне, по счастью,
Человек, который так близко-близко,
Пред тобой сидит. Твой, звучащий нежно,
Слушает голос, слушает голос,
И прелестный смех.

Из Вагантов

(Давид Тухманов — перевод: Лев Гинзбург)

По французской стороне,
На чужой планете
Предстоит учиться мне
В университете.

До чего тоскую я -
Не сказать словами.
Плачте милые друзья
Горькими слезами.

На прощание пожмем
Мы друг-другу руки
И покинет отчий дом
Мученик науки.

Вот стою, держу весло,
Через миг отчалю.
Сердце бедное свело
Скорбью и печалью.

Тихо плещется вода,
Голубая лента.
Вспоминайте иногда
Вашего студента

Много зим и много лет
Прожили мы вместе,
Сохранив святой обет
Верности и чести.

Ну, так будьте же, всегда
Живы и здоровы!
Верю, день придет, когда
Свидимся мы снова.

Всех вас вместе соберу,
Если на чужбине
Я, случайно, не помру
От своей латыни.

Если не сведут с ума
Римляне и греки,
Сочинившие тома
Для библиотеки.

Если те профессора,
Что студентов учат,
Горемыку школяра
Насмерть не замучат,

Если насмерть не упьюсь
На хмельной пирушке,
Обязательно вернусь
К вам, друзья, подружки!

Вот стою, держу весло,
Через миг отчалю.
Сердце бедное свело
Скорбью и печалью.

Тихо плещется вода,
Голубая лента.
Вспоминайте иногда
Вашего студента.

Приглашение к Путешествию

(Давид Тухманов — Шарль Бодлер — перевод: Ирина Озерова)

Дитя, сестра моя,
Уедем в те края,
Где мы с тобой не разлучаться сможем.
Где для любви - века,
Где даже смерть легка,
В краю желанном, на тебя похожем.

И солнца влажный луч
Среди ненастных туч
Усталого ума легко коснется.
Твоих неверных глаз
Таинственный приказ.
В соленой пелене два черных солнца

И мы войдем вдвоем в высокий древний дом,
Где временем уют отполирован,
Где аромат цветов - изысканным вином.
Где смутной амброй воздух околдован.

Под тонким льдом стекла бездонны зеркала.
Восточный блеск играет каждой гранью.
Все говорит, в тиши, на языке души,
Единственном, достойном пониманья.

В каналах корабли
В дремотный дрейф легли.
Бродячий нрав их голубого цвета.
Сюда пригнал их бриз,
Исполнив твой каприз.
Они пришли с другого края света.

А солнечный закат,
Соткал полям наряд,
Одел каналы, улицы и зданья.
И блеском золотым весь город одержим,
В неистовом, предсумрачном сиянье...

Дитя, сестра моя,
Уедем в те края,
Где мы с тобой не разлучаться сможем.
Где для любви - века,
Где даже смерть легка,
В краю желанном, на тебя похожем.

Доброй Ночи

(Давид Тухманов — Перси Биши Шелли)

Good-night? ah! no; the hour is ill
Which severs those it should unite;
Let us remain together still,
Then it will be good night.

How can I call the lone night good,
Though thy sweet wishes wing its flight?
Be it not said, thought, understood —
Then it will be — good night.

To hearts which near each other move
From evening close to morning light,
The night is good; because, my love,
They never say good-night.

По Волне Моей Памяти

(Давид Тухманов — Николас Гильен — перевод: Инна Тынянова)

Когда это было, когда это было,
Во сне? Наяву?
Во сне, наяву, по волне моей памяти
Я поплыву.

Золотая, как солнце, кожа, тоненькие каблучки,
Узел волос из шелка, складки платья легки,
Мулатка, просто прохожая, как мы теперь далеки.

Подумал я вслед: "Травиночка,
Ветер над бездной ревет.
Сахарная тростиночка,
Кто тебя в бездну столкнет?

Чей серп на тебя нацелится,
Срежет росток?
На какой плантации мельница
Сотрет тебя в порошок?"

А время бежало,
Бежало с тех пор, счет теряя годам.
Бежало, бежало,
Меня все кидало, и здесь я, и там.

Ничего никогда не узнал я, и не у кого спросить.
Ничего не прочел в газетах, да и что они могут сообщить?
Про ту, с золотистой кожей, на тоненьких каблучках.
С волосами из черного шелка,
С улыбкой на детских губах,
Про мулатку, просто прохожую,
Просто прохожую.
Что плывет по волнам,
По волнам моей памяти,
Исчезая в этих волнах, исчезая в этих волнах.

Когда это было, когда это было,
Во сне? Наяву?
Во сне, наяву, по волне моей памяти
Я поплыву.

Сентиментальная Прогулка

(Давид Тухманов — Поль Верлен — перевод: Ариадна Эфрон)

Струил закат последний свой багрянец,
Еще белел кувшинок грустных глянец,
Качавшихся меж лезвий тростника,
Под колыбельный лепет ветерка.

Я шел, печаль свою сопровождая,
Над озером, средь ив плакучих тая,
Вставал туман, как призрак самого отчаянья.
И жалобой его казались диких уток пересвисты,
Друг друга звавших над травой росистой.

Так, между ив я шел, свою печаль сопровождая,
Сумрака вуаль последний затуманила багрянец
Заката и укрыла бледный глянец
Кувшинок в обрамленье тростника,
Качавшихся под лепет ветерка.

Moi, j'errais tout seul, promenant ma plaie
Au long de l'etang, parmi la saulaie, parmi la saulaie
Promenant ma plaie

Я шел, печаль свою сопровождая.
Над озером, средь ив плакучих тая,
Вставал туман...

Сердце Мое, Сердце

(Давид Тухманов — Иоганн Гёте — перевод: Вильгельм Левик)

Сердце, сердце, что случилось?
Что смутило жизнь твою?
Жизнью новой ты забилось,
Я тебя не узнаю.

Все прошло, чем ты пылало,
Что любило и желало,
Весь покой, любовь к труду,
Как попало ты в беду?

Herz, mein Herz, was soll das geben?
Was bedranget dich so sehr?

Ах, спасите! Ах, спасите!
Я сегодня сам не свой.
На чудесной, тонкой нити
Я пляшу, едва живой.

Жить в плену, в волшебной клетке,
Быть под башмаком кокетки!
Как позор такой снести?
Ах, пусти, любовь, пусти!

Herz, mein Herz, was soll das geben?
Was bedranget dich so sehr?

Сердце, сердце! Ах, что случилось?
Как попало ты в беду?

Herz, mein Herz, was soll das geben?
Was bedranget dich so sehr?

Смятение

(Давид Тухманов — Анна Ахматова)

Было душно от жгучего света,
А взгляды его, как лучи.
Я только вздрогнула: "Этот, этот,
Может меня приручить!"

Наклонился он. Что-то скажет!
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет,
На жизни моей, любовь!

Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне, улыбнулся,
Полу-ласково, полу-лениво,
Поцелуем руки коснулся.

Поцелуем руки коснулся.
И, загадочных, древних ликов,
На меня поглядели очи.

Десять лет замираний и крика,
Все мои бессонные ночи,
Я вложила в тихое слово,
В тихое слово, тихое слово.

И сказала его напрасно!
Отошел ты, и стало снова
На душе и пусто, и ясно.

Не любишь! Не хочешь смотреть!
О, как ты красив, проклятый !
А я не могу взлететь,
Не могу взлететь, не могу!

А с детства, была крылатой!
А с детства, была крылатой.
А с детства, была крылатой...

Посвящение в Альбом

(Давид Тухманов — Адам Мицкевич — перевод: Семён Кирсанов)

Minely chwile szczesliwsze, niestety!
Kiedy na bloniach byl kwiatow dostatek,
Kiedy mi bylo latwiej o bukiety
Nizeli teraz o kwiatek.

Ryknely burze, ciagle leja sloty,
Trudno wynalezc na ojczystej bloni,
Trudno wynalezc, gdzie kwiat blyskal zloty,
Listka dla przyjaznej dloni.

Co wynalazlem, niech tobie poswiece,
Przyjmij go wdziecznie, chociazby z tej miary,
Iz byl ten listek w przyjacielskiej rece,
Ze to ostatnie sa dary.

Дни миновали счастливые, нет их.
Было цветов, сколько сердце захочет.
Легче нарвать было сотни букетов,
Нежели ныне цветочек.

Ветер завыл, и дожди заструились,
Трудно найти средь родимого луга,
Трудно найти, где цветы золотились
Листик любимого друга.

Будь, же, доволен осенним листочком,
В дружеской был он руке, хоть не ярок,
Будь ему рад, наконец, и за то что
Это последний подарок!

Будь, же, доволен осенним листочком,
В дружеской был он руке, хоть не ярок,
Будь ему рад, наконец, и за то что
Это последний подарок!